Daily Storm побывал в храме украинской церкви и узнал, победу какой страны прихожане просят у Бога
В Белгородской и Курской областях уже больше 30 лет работают церкви Киевского патриархата. Приходы стоят в населенных пунктах, где воздух сотрясается от прилетов снарядов ВСУ, а над головой носятся дроны. Однако даже после Майдана и начала СВО верующие продолжают тянуться в храмы.
С распадом СССР, в уже самостоятельных странах, возрождалась религиозная жизнь. На Украине одна за другой появлялись организации, предлагающие альтернативу Русской православной церкви (РПЦ). Зачастую после очередного раскола мнений в духовенстве. Одной из них стала Украинская православная церковь Киевского патриархата (УПЦ КП), которую возглавил патриарх Филарет (Денисенко). Ее сторонники противостояли Московскому патриархату и создавали свои приходы за пределами бывшей советской республики. В том числе и в России.
С 2018-го по 2019 год на Украине менялась власть, создавалась новая церковь. Вместе с УПЦ КП появилась Православная церковь Украины (ПЦУ), в приоритеты которой больше не входили зарубежные епархии.
Киевский патриархат, до конца не соединившись с ПЦУ, продолжил существовать, хоть и с меньшим влиянием и числом приходов. Некоторые храмы в России продолжили работать, несмотря на внутренний раскол на Украине и начало СВО. В их числе была Белгородско-Обоянская епархия. Корреспондент Daily Storm отправился в один из молельных домов, чтобы выяснить, как живут приходы между воздушными тревогами и политическими противоречиями.
Дореволюционные дома, надстроенные купола и привычная служба
Рано утром я рассекал дорогу между Белгородской и Курской областями. Конечная точка в навигаторе — небольшой город Обоянь. По воскресеньям в местном Свято-Троицком молельном доме служит владыка Иоасаф (Валентин Шибаев), бессменный митрополит Белгородский и Обоянский УПЦ КП.
Сразу на въезде в город Обоянь меня встретили ряды дореволюционных домов. А в утренней тишине раздавался звон колоколов. За одним из перекрестков показался дом, увенчанный куполами и крестами.
Местные вспоминают, что во времена СССР в двухэтажке работала швейная фабрика. Сейчас же внутри бывшей хозпостройки находится храм. Межэтажные перекрытия снесли, а крышу и купол теперь удерживают четыре массивные колонны примерно восьмиметровой высоты.
Внутри храм ухоженный, но скромно обставленный. Часть мебели сделана своими руками из древесно‑стружечных плит. Ножки деревянного аналоя (высокая складная подставка для книг) удлинили металлическими монтажными шинами. Навесные полки держатся на простых уголках. Видимо, все доведено до ума силами прихожан.
Старый линолеум местами протерт почти до дыр, по нему скользит веник — бабуля-прихожанка собирает пыль и крошки в совок. В воздухе чувствуется легкий запах копоти и церковного ладана.
Свечная сажа местами покрыла стены. По ним развешаны печатные иконы в простых деревянных рамках. Рукописных образов, которые многие привыкли видеть в богатых приходах, я не заметил. Из символики — привычные крест и церковные изображения. Никаких флагов или гербов, которые могли бы говорить о принадлежности к Киевскому патриархату.
На воскресную службу пришли около десяти пожилых женщин и супружеская пара средних лет с детсадовцами: двумя мальчиками и девочкой. Еще пять чтецов стояли на клиросе: одна ритмично дирижировала, остальные в лад подхватывали напевы и темп.
Несколько человек бросили настороженные взгляды на незнакомца и сразу вернулись к молитве.
Возле алтаря стоял седовласый священник. Это 71-летний митрополит Иоасаф. Рядом прислуживал дьякон лет сорока. Я же снял шапку, подошел к иконам и начал вслушиваться в тексты богослужения. Старался улавливать слова из молитв и проповеди. Сравнивал с тем, что слышал на службах в канонических храмах РПЦ.
К концу литургии сомнений не осталось: по обряду служба мало чем отличалась от знакомых мне. Единственное заметное расхождение — в возгласе «о здравии» прозвучало имя патриарха Киевского Филарета, а не руководителя РПЦ патриарха Кирилла.
Разговор с владыкой
Когда служба почти закончилась, я аккуратно достал телефон и сфотографировал икону, висевшую на колонне. Потом сделал несколько кадров подсвечника с теплым отблеском от огонька. Через пару минут подошел дьякон. Он спросил, кто я и зачем снимаю.
— Добрый день, я журналист, готовлю репортаж про вашу епархию. Предупреждал настоятеля.
— Если хотите снимать, дождитесь конца службы.
— Еще можно будет поговорить с митрополитом?
— Ожидайте владыку после всех молитв, он подойдет к вам.
Когда литургия окончилась, я присел на лавочку у входа. Тихо ждал митрополита и смотрел, как прибираются бабули. Иоасаф вышел не сразу — он спрятал ризу (одежда священника) и начал молиться.
Примерно минут через тридцать владыка появился из алтаря. «Раб божий Иван, знаете, с большой неохотой общаюсь с представителями вашей профессии. За все время, а мы тут в подвешенном состоянии находимся 34 года, ваши коллеги не писали о нас хорошего», — тихо сказал митрополит Иоасаф и присел на лавочку.
Я же попытался смягчить напряженную обстановку и решил расспросить о работающих приходах. Упомянул названия нескольких храмов, а владыка подхватил.
«На месте храма в Обояни находился КБО (Комбинат бытового обслуживания). Наверное, до революции это был какой-то купеческий дом. Есть у нас храм и в Белгороде. Там мы перестроили под него частный дом», — рассказывает священник.
Всего, по моим подсчетам, у УПЦ КП есть как минимум шесть приходов в разных населенных пунктах. Пять из них расположены впритык к границе: в Белгороде и районе, в Валуйках, в Шебекино и поселке, которые регулярно подвергаются обстрелам со стороны Украины. Тем не менее службы проводят регулярно.Так, батюшка рассказал про храм, который находится в семи километрах от Украины.
«В шебекинском Свято‑Никольском храме службы идут ежедневно. Прекращали читать молитвы всего один раз, на неделю. Когда летом 2023-го город бомбили», — продолжает владыка.
Тем временем из-за облаков выглянуло солнце и его лучи осветили иконы. Я поинтересовался у митрополита, можно ли параллельно с беседой сделать несколько кадров.
«У меня к вам просьба — [снимать так], чтобы фотографии не провоцировали людей. Может, кому-то станет завидно или появится злоба, что [у нас] такие храмы. На днях я ездил в церковь, которую недавно отстроили. Там мраморный пол, резной иконостас. У нас же все скромно», — отметил Иоасаф.
Я поднялся и продолжил беседу. Решил затронуть финансовый вопрос и узнать, за счет каких пожертвований существуют приходы.
«Крупные меценаты? Нет, кто нам будет помогать! Да и слава Богу, что их нет. Кто дает деньги, тот и музыку заказывает. Мы же не хотим, чтобы так было. А от патриарха наша епархия никогда не получала денег», — уточнил владыка.
Он добавил, что митрополии УПЦ КП делают взносы на нужды религиозного центра, однако структуру из Белгородской и Курской областей освободили от обязанности. Епархия микроскопическая, поэтому и не требуют, резюмировал владыка.
Затем я поинтересовался про отношения местных священнослужителей с Киевом: «Но разве вы не знаете, что граница закрыта? Как же я могу туда ездить? Однако будучи на протяжении более 30 лет членом Синода Киевского патриархата общаюсь [с высшим духовенством] через интернет», — отметил владыка.
Для местной епархии это деликатная тема. Еще до поездки в Обоянь я почитал, что писали про нее в интернете, и заметил пару последних сообщений, авторы которых просили силовиков обратить внимание на служителей Украинской церкви.
Однако священник не слышал о том, чтобы кто-то обращался в правоохранительные органы. Дополнительного внимания или давления с их стороны владыка не замечал. По словам Иоасафа, он знает лишь про нападки тех, кто до сих пор корит митрополита и его последователей за церковный раскол.
«Пока закон позволяет — есть и приходы. У нас отношения с местными властями (в России. — Примеч. Daily Storm) в рамках существующего закона. Так было и до, и после начала СВО. В этом церковь находится в идеальных условиях. На обращения мы всегда получали исчерпывающие ответы. Уточню, в большинстве — положительные. Например, разрешение на Крестный ход. Проверяют нас сейчас — как обычно, чего-то особого не устраивали», — продолжает священнослужитель.
Напоследок поинтересовался у батюшки, приходят ли солдаты в храмы Киевского патриархата. «Вы напрасно так плохо думаете о людях. Они достойны большего уважения», — коротко ответил митрополит.
Между молитвами и подозрениями
Молельный дом УПЦ КП соседствует с тремя храмами РПЦ. Все приходы находятся буквально в минутах ходьбы друг от друга. Но тесное соседство и единство Бога не делает прихожан ближе. Открытых конфликтов в городе, конечно же, нет, но какое-то напряжение между людьми чувствуется.
Посетители храмов РПЦ с неохотой говорят о пастве УПЦ КП. «Ничего не знаю», «Контакт не поддерживаем!» — примерно так реагировали люди на вопросы корреспондента Daily Storm. Лишь пара женщин согласились поделиться, что в их понимании не так с приходами УПЦ в Белгородской области.
«Нам туда запрещено ходить. Даже порог не переступаем, не то чтобы молиться. Они даже не принадлежат к Киевскому патриархату! Самозванцы, поэтому все таинства, совершенные в этом приходе, являются недействительными. Крестили у них — человек некрещеный, отпевали — душа остается между небом и землей» — сухо, но емко прокомментировала одна из местных жительниц, которую я встретил возле прихода РПЦ.
«Почему их никто не трогает? Они в юстиции (Министерстве юстиции. — Примеч. Daily Storm) зарегистрированы официально, отчисляют налоги исправно. А написали про Киевский патриархат, чисто чтобы что-то написать», — резюмировала верующая.
Другая женщина, на вид лет 50, отсылает к первопричинам конфликта. «Сыр-бор пошел в 90-е годы, когда документально начали оформлять храмы», — начинает она.
В период, когда на развалинах старой страны начали появляться новые институты, вокруг Свято-Троицкого прихода Обояни также вспыхнул конфликт. Как рассказывает верующая, Иоасаф, бывший в те времена монахом Русской православной церкви за границей, вступил в спор с епархией Московского патриархата и попытался «забрать» храм. Он и верующие, также несогласные с решением РПЦ, забаррикадировались в здании. Последовали судебные разбирательства и даже вмешивался ОМОН.
«Они тут баррикаду держали, в храмы никого пускали, но потом приехал, по-моему, курский ОМОН и разогнал всех. После они какое-то время стояли и молились в сквере рядом с храмом. Потом, чтобы глаза не мозолили здесь, им под молельный дом отдали здание комбината бытового обслуживания (там по сей день находится приход. — Примеч. Daily Storm). Выкупили они его или нет — мне никто не докладывал», — закончила собеседница.
Жительница Обояни рассказывает, что с тех времен многое изменилось. Какие-то прихожане поменяли взгляды и стали ходить в приходы РПЦ. Однако многие из тех людей уже ушли из жизни: активная фаза раскола произошла еще 30 лет назад, и многим участникам тех событий было далеко за 50. А тех, кто до сих пор ходит в Украинскую православную церковь, она и не знает.
Однако мне все же удалось поговорить с некоторыми прихожанами УПЦ КП. Двух женщин в возрасте я встретил на выходе из молельного дома.
— А почему ходите в храм УПЦ? — интересуюсь у них.
— Да у нас четыре церкви, нам хорошо, — отвечает прихожанка помоложе. На вид ей около 60 лет.
— С 2022 года что-то изменилось? Людей меньше стало?
— Меньше, многие поумирали. А молодежь сейчас и в те церкви не ходит, — рассказывает низенькая бабуля в шерстяном платке.
— Что думаете насчет предвзятого отношения?
— Мы общаемся со всеми. Могу воскресным утром — в эту церковь, а в другой день — соседнюю. Где сегодня служба — туда и держу путь. В тех храмах людей больше. К нашим относятся плохо. А мы к ним — хорошо, — продолжает первая женщина.
— Думаете, боятся связей с Украиной?
— Мы молимся за солдат наших, чтобы победа была и Господь спас их.
— Заказываем и за царствие небесное, и, самое главное, за здравие. Много ребят, спаси и благослови их. Надо за Россию молиться! — подхватывает бабушка в шерстяном платке.
Свежие комментарии