«Смерть охотилась на каждого из них». Интервью с автором текста песни «Гостомельский десант» о бое, с которого началась СВО

Поэт Сергей Ефимов переложил на стихи эмоции участников первой битвы за аэропорт Антонов

Утром 24 февраля 2022 года российские десантники высадились на гостомельском аэродроме Антонов — так началась спецоперация на Украине. С тех пор прошел почти год, однако непосредственные участники и их близкие до сих пор вспоминают те первые дни.

— Расскажите историю создания текста песни: воспроизводит ли он события конца февраля 2022 года? 

— Что касается песни «Гостомельский десант», то изначально это были все-таки стихи, написанные со слов непосредственных участников — гостомельского десанта: тех людей, кто был в числе первой волны, высадившейся там. Это те самые люди, которые изначально брали аэродром под контроль и удерживали его вплоть до прибытия наших основных сил. 

Никакой связи первые дни с ними не было. И все эти эмоции были получены после того, как наши войска смогли подтянуться туда, разблокировали аэродром. Появилась связь, и ребята мне записали голосовые сообщения. На их эмоциях, с их слов в тот же день я написал стихотворение. Потом я его перечитал и понял, что оно получилось слишком жесткое. И тот текст, который сейчас вышел в свет, — это третья редакция, потому что только с третьего раза понял, что это можно показывать людям, даже несмотря на то, что текст остался достаточно жестким.

Согласно закону РФ, в СМИ нельзя употреблять ненормативную лексику, поэтому в статье приведена версия песни без бранных слов.

Прежде чем текст где-то показывать, я согласовал его с теми ребятами, с чьих слов все это писалось. И после их одобрения я выложил стихотворение в соцсети. И буквально через несколько дней исполнители Александр Коренюгин и Александр Маршал написали песни, каждый из них ее по-своему исполнил. А спустя месяца полтора рэп-исполнитель Валерий Бунт — в прошлом десантник — сделал вариант песни в стиле рэп. 

— А какое из этих трех исполнений вам понравилось больше всего? 

— Я все-таки человек 80-го года рождения, и рэп мне, наверное, не заходит. А если и заходит, то старый гангста-рэп, которого сейчас почти уже не осталось. И, наверное, варианты под гитару, которые спели Александр Коренюгин и Александр Маршал, мне лично ближе. Но одновременно с этим я понимаю, что для того чтобы и молодежь слушала про наших героев, необходимо, чтобы стихи звучали и в песнях таких стилей. 

— Вы упомянули, что текст несколько раз правили из-за излишней жесткости. В чем она выражалась? 

— Жесткость была в моем личном отношении к тем событиям. Понятно, что когда люди воюют, они идут до победы. Но, извините, я считаю киевский режим преступным режимом, и люди, которые воюют на его стороне — это преступники. Для меня было очень непросто осознать тот факт, что людей, которые находились на аэродроме — наших воинов и моих братьев, преступники пытались уничтожить всеми способами. 

Более суток десантники держались под обстрелами и тяжелой артиллерией. И авиация пролетала, и бомбы на них сбрасывали, и были массированные атаки из тяжелого стрелкового вооружения с той стороны, от в разы превосходящих сил противника. И одно дело — воевать с врагом, а другое — просто уничтожать людей. Вот с той стороны, на мой взгляд, была неоднократная попытка уничтожения людей. И несмотря на это, наши воины справились, победили, выполнили основную задачу.

И эти негативные эмоции в сторону преступного режима породили более жесткие стихи. Но я понял, что это моя личная реакция, с которой я могу остаться наедине, и если я хочу выпускать это в свет, то люди должны просто узнать о факте. 

Автор, создавая даже художественное произведение, должен оставить читателю возможность сделать выводы самостоятельно, дать ему право. Если бы я прямо сказал, что весь киевский режим — это преступники, это было бы некрасиво и, в конце концов, непрофессионально. Поэтому я просто обуздал свои эмоции и сделал тот текст, который сейчас ходит в Сети. Но этот текст получился даже более документальным, чем был изначально. 

— Много ваших товарищей было в Гостомеле? Это были те, с кем вы служили? 

— Нет, те, с кем я служил, туда вошли позже, когда гостомельский десант уже пробился. В первой волне участвовали другие подразделения. Но наш мир спецназа очень мал, и поэтому мы все так или иначе друг друга знаем, у нас действует теория даже не шести рукопожатий, а теория одного-двух рукопожатий, поэтому найти участников через друзей и знакомых не составило труда. 

А мое подразделение «Рысь» вошло туда несколько дней спустя. И точно так же они справились со всеми поставленными задачами и испытали на себе все тяжести. Но именно те герои, державшие аэродром первые сутки, — это были подразделения ГРУ. 

— А что рассказывали вам участники первой волны в своих голосовых сообщениях?

— Это была история из первых уст: моменты о том, что чувствует человек, когда находится под плотным огнем стрелкового тяжелого вооружения, когда видит, что под обстрелом находится его товарищ и необходимо его спасать из этого огня, оказывать первую помощь. 

Обстрелы были регулярными и постоянными. Сначала шел обстрел, потом шла массированная атака из стрелкового оружия, потом живая сила противника выдвигалась. А выдвигаются они обычно не парадным ходом — они идут, используя укрытия, стреляют в нашу сторону. Наши отражают атаку. Проходит пауза, и снова ребятам прилетают «грады», дальнобойная артиллерия их периодически бьет. Бывала ситуация, что авиация прилетала и тоже бомбила. Аэродром сам по себе не приспособлен для укрытия живой силы. И ребята были вынуждены укрываться в тех помещениях, которые там были. 

Ребят было всего 200. Эти 200 человек должны были занять боевые позиции, перекрыть сектора так, чтобы продолжать контролировать аэродром, чтобы силы противника туда не проникли. Это очень сложно. Они удерживали аэродром и при этом контролировали перемещение противника, понимая, где и на каком направлении он может начать свою атаку, чтобы вклиниться, сблизиться, уничтожить их. 

Ребята должны были свои небольшие силы точно так же перегруппировать — и все это в условиях фактически полной изоляции от внешнего мира. Это очень сложно, особенно в условиях ограниченного боекомплекта, который у них был. Поэтому они вынуждены были экономить боеприпасы: было непонятно, когда и какая помощь прибудет. 

В эти 24 часа была постоянная игра со смертью. Смерть просто охотилась на каждого из них. И они в этих условиях должны были не просто выдержать — они должны были удержать аэродром живыми. И это никому не под силу, кроме, наверное, титанов. Поэтому в нашем кругу пошла фраза о том, что титаны вернулись на землю. Это как раз про ребят — гостомельских богатырей. 

— Какие эмоции вы как поэт испытывали, когда слушали истории бойцов и пропускали это через себя, чтобы написать стихотворение? 

— После того как я ушел со службы на пенсию, я лучше стал понимать наших родных и близких, которые остаются дома и ждут нас, когда мы уезжаем в командировки на выполнение задач. Раньше, пока я служил, я не понимал: дома и дома, все у вас хорошо. А теперь, когда мои друзья, мои братья выполняют задачи там, а ты здесь, острее воспринимаешь их отсутствие, начинаешь переживать за них, ждешь звонков и новостей. Это очень томительно. 

И поэтому когда ребята выходят на связь, когда делятся хоть какой-то информацией о том, что там у них происходит, ты все воспринимаешь очень остро. Такое ощущение, будто твоя душа раскрыта, с нее сняли кожу и каждая новость очень больно бьет. Но ты находишься здесь — в тепле и уюте, а они там. И на этом контрасте информация, которая от них поступает, еще острее воспринимается. Может, поэтому первый вариант стихотворения был таким жестким. 

Отец Киприан как-то сказал: «В чем наше отличие от них: у них ненависть, а у нас ярость». Вот пока у нас ярость, мы все еще на стороне добра. И я когда написал первую редакцию стихотворения, перечитывая его, я вдруг понял, что некоторые мои формулировки могут показаться пропитанными ненавистью. Этого я ни в коем случае не хотел допустить. Я понимал, что благородная ярость в душе нормальных людей имеет место. Но ни в коем случае нам нельзя скатываться до ненависти, мы должны быть выше этого. И я постарался, чтобы стихотворение «Гостомельский десант» было правдивым, но при этом не скатывалось в ненависть. 

— Помогает ли вам писать на такие тяжелые темы ваше военное прошлое? 

— Конечно. Когда ребята говорят о своих эмоциях, ты не просто слышишь их, ты переживаешь, потому что знаешь, что такое палатки, что значит ветер, камни, холод, окопы. Ты все это понимаешь: стертые до крови мозоли, тяжесть рюкзака, лямки, холодный металл оружия. Ты через все это прошел, поэтому гораздо проще все это описывать. Элементарно — ты понимаешь, что такое звук сломанной сухой травы, когда над тобой пролетает пуля. И тебе проще об этом писать, ты не выдумываешь слова. Ты знаешь, как это звучит, как это больно, холодно и грязно. 

Я служил в подразделении МВД — СОБР «Рысь», сейчас оно находится в составе Росгвардии. Служил с 1998-го по 2019 год, затем ушел на пенсию. 21 год — это общий стаж моей службы, в спецназе я прослужил девять лет, дослужился до офицера. 

— В «Гостомельском десанте» используется мат. Для чего был выбран этот литературный прием?

— Это больной вопрос для меня, потому что я не сторонник использования мата в стихах. Мат и поэзия для меня несовместимы. Но да, у меня есть несколько стихотворений, где используется мат именно для того, чтобы точнее передать состояние ребят и придать реалистичности и жесткости описываемому бою. 

В версиях с цензурой в песне «Гостомельский десант» звучит фраза «стреляет уцелевший пулемет». Люди понимают, что стреляет пулемет, который уцелел во время боя. Если мы возьмем тот вариант с матерным словом, то в кругу воевавших мужчин мы понимаем разницу между словом «стреляет» и того, что я употребляю. 

Представьте: идут волна за волной враги, которые собираются вас растерзать. Вы только вышли из этой вставшей на дыбы земли. Слава богу, пулемет ваш не заклинило, лента идет. И пулемет уже не просто стреляет, он действительно делает то, что я употребил. Потому что это не просто стрельба, это уже за гранью в том числе приличия употребляемых слов. 

И во втором случае тоже используется матерное слово: 

«И снова «Град», не приведи Господь 

Под этот адский попадать р…б». 

Когда идет «Град», на это даже смотреть страшно. А представьте, что человек находится прямо там. И иначе как этим словом не передать тех эмоций, какие он в этот момент испытывает. Я хотел создать стихотворение, чтобы показать запредельность ситуации и чтобы она чувствовалась. И мат здесь помогает. 

— Насколько, по вашему мнению, этот бой стал ключевым или историческим для Российской армии и для СВО в целом? 

— С первых же дней, когда только прошла информация о гостомельском десанте и о том, какое чудо они сотворили, я уже тогда писал в соцсетях, что Гостомель стал новым местом воинской славы России. 

Мы все учили историю, мы все знали, как 300 спартанцев держали эти Фермопилы, все знаем про подвиг Брестской крепости. И я считаю, что подвиг гостомельского десанта стоит в одном ряду с такими величайшими битвами мира. Но не по масштабу задействованных сил, а по масштабу величия духа. Более суток противостояния 200 человек против преступной, вооруженной до зубов орды с артиллерией — это иначе как победой силы духа русского воина не назвать. 

И когда первая информация об этом начала появляться в наших кругах, то я и близкие мне люди испытали небывалый духовный подъем, потому что гостомельский десант стал примером того, как мы можем воевать и побеждать в тех условиях, в которых бы не победил никто. 

— Как вы позже отнеслись к новости, что в конце марта все-таки пришлось оставить Гостомель? С учетом того, какие силы на это потратили ваши товарищи. 

— К сожалению, во время войны иногда приходится оставлять какие-то населенные пункты, от этого никуда не деться. Иногда приходится выполнять те приказы, с которыми ты, может быть, внутренне не согласен, но всегда есть оперативное, тактическое и стратегическое мышление. И я как человек, который в силу военного опыта способен мыслить тактически, не готов рассуждать о стратегических планах высшего руководства и командования. Я могу только доверять тому, что они знают, что они делают и это необходимо для каких-то целей. 

С той стороны тоже часто говорят о том, что якобы мы ушли. Но я всегда отвечаю: мы не ушли и не сдались, нас не выбили и не победили. Мы всего лишь выполнили приказ высшего командования. 

В военном и стратегическом искусстве планы и цели могут меняться, поэтому, наверное, произошли какие-то изменения и, возможно, это потребовалось для чего-то еще. Я не буду давать оценку, потому что не имею на это право. Но я знаю, что все это было не зря, и верю в то, что там, где пролилась русская кровь, — там русская земля. Поэтому мы еще вернемся и над Гостомелем взовьется русский флаг. 

— Заметили ли вы, что ваши стихи стали более популярны с начала прошлого года и что попали в запросы читателей? На YouTube, например, песни с вашим текстом набирают сотни тысяч просмотров.

— У меня до этого вышло уже четыре сборника стихов о службе в спецназе, три из них в печатном варианте. И все из них, пусть и небольшими тиражами, разошлись. О них узнавали по сарафанному радио и раскупали. Для меня это показатель, что подобная литература была востребована всегда. Скорее, в этом году получила более широкую аудиторию, что ли. 

Раньше книгами интересовались люди, связанные со службой, и их родные, сейчас же стали интересоваться этими стихами и песнями те, кто раньше относился к этому равнодушно. Наверное, в этом случае да, стали более востребованы, потому что война коснулась практически каждого из нас. 

Я писал о людях в погонах еще 20 лет назад. И все эти годы я продолжаю о них писать. И в принципе то, что я писал, было востребовано в моем кругу — мне этого достаточно. Для меня важно, как реагируют люди, о которых я пишу. 

— Получило ли признание стихотворение «Гостомельский десант» среди тех, о ком вы писали? 

— Да, более того, мне уже несколько раз сбрасывали видео, на которых участники захвата аэродрома, на праздничных и торжественных мероприятиях в своих подразделениях поют «Гостомельский десант». Записывают на телефон и отправляют со словами: «находимся там-то, поем твою песню».

Я всегда принимаю это с благодарностью. Ребята, находясь в тех условиях, хотят слышать песни на мои стихи, для меня это очень важно. И для меня это признак того, что я все сделал правильно. 

— Скоро будет год с начала СВО. Планируете ли вы написать какое-то стихотворение на эту тему? И будет ли оно посвящено какому-то определенному бою? 

— Я заранее не планирую и не готов сказать, напишу или не напишу стихотворение. Они мне приходят сами в неожиданный момент, я сразу достаю телефон и начинаю писать. 

Но сейчас готовится к выходу сборник, который я задумал выпустить к годовщине начала СВО. Сборник полностью посвящен событиям прошлого года, а все стихотворения в нем написаны в период с 24 февраля и где-то до первых чисел декабря прошлого года. Там больше 100 стихотворений. 

В нем будут истории моих друзей, участвовавших в СВО на разных направлениях. Они будут объединены в собирательном герое Сашке — молодом офицере спецназа. Отдельным разделом выделены стихи про гостомельский десант — их у меня несколько. Еще будет общий раздел стихов и песен, посвященных нашим ребятам, отдельно в сборнике запланированы стихи в память о погибших ребятах и лирический раздел об отношениях мужчины и женщины на войне.