Артист рассказал «Шторму», что такое жить по-зыкински и по-мордюковски, кто он Борису Ельцину, и что за поклонники с огоньком приходят поклониться ему как богу
Певец Юлиан появился на сцене около тридцати лет назад и сразу обратил на себя внимание. Мальчик с красивым голосом и манерами английского лорда напрочь отказывался исполнять низкосортную попсу, предпочитая ей простые и понятные песни про любовь и родину. Интерес к парню был такой, что сама Мордюкова тайком подклеивала ему подошвы концертных ботинок, а президент Борис Ельцин как-то обронил: «У нас нет гимна России, но есть «Русский вальс» Юлиана!» Сегодня, спустя годы, артист продолжает петь и гастролировать.
— Юлиан, я была на Вашем концерте лет 10 назад, и такое ощущение, что Вы совсем не изменились. Как Вам удается оставаться верным себе наперекор всем законам шоу-бизнеса?
— А я об этом даже не задумываюсь: просто делаю свое дело, говорю то, что думаю, не боясь, что эта правда кому-то не понравится, и никогда не ищу легких путей. Возможно, если бы я перед кем-то выслуживался, как это делают другие, меня бы чаще показывали по телевизору, но поверьте, жить с такой маской намного тяжелее. Пусть все вокруг меняется, а я останусь верен себе и людям, для которых пою! А их, слава Богу, по-прежнему очень много. Иногда они подходят ко мне и говорят: «Как же хорошо, что Вы приехали. Мы так скучали!» Они СКУЧАЮТ — что может быть дороже этого?
— Отношения с телевидением у Вас так и не сложились?
— Нет, и в первую очередь потому, что быть крепостным артистом у какого-то канала — это точно не про меня. Если раньше за тот или иной эфир можно было просто заплатить, то сейчас телевизионщики требуют заключать с ними кабальные договоры, по которым ты будешь отрабатывать их деньги на своих выступлениях — при каждом канале существует свое концертное агентство. Более того, из-за них же порой срываются концерты в других городах, где все тоже завязано на ТВ. Но городов-то много! И людей тоже! И от того, что их продолжают перекармливать некачественной продукцией, истинных ценителей не становится меньше. Так что быть известным и быть любимым — это разные вещи. Я предпочитаю второе!
— «Быть известным» — это, наверное, про Бузову. Как Вы относитесь к тому хайпу, который она создает?
— Наверное, феномен Бузовой нам всем еще только предстоит раскрыть, ясно одно: она исчезнет так же внезапно, как и появилась. Да я и не очень понимаю, кто она вообще?! Если называет себя певицей, то петь она не умеет. Если актрисой или ведущей (или как она еще там про себя говорит?), то это тоже какое-то недоразумение. Я считаю, что она абсолютный фрик! Может быть, на меня сейчас обрушатся все ее поклонники, может быть, я старомоден, но для меня певица — это Клавдия Шульженко. Это — Алла Пугачева. Ведущие — Ангелина Вовк или Светлана Моргунова. Но уж никак не Бузова! Или она сама себя короновала?
— А в каком списке у Вас Киркоров? В списке фриков или...
— Нет, Киркоров — это совсем другая величина. Филипп — артист, хотя то, что он делает в последнее время, тоже за гранью. Я имею в виду тот клип, где он корчит из себя рэпера Фейса. Смешно же, пятидесятилетний мужик, а все туда же! Но, самое главное, он сам не понимает, что творит: думает, что это такой юмор. Но он не фрик — это однозначно. А Бузова — фрик. Фрик нашего времени.
— Если начали о времени: остались ли у нас по-настоящему великие артисты?
— А тут беда, потому что самые дорогие, самые родные для меня люди уже ушли из жизни. Это Нонна Мордюкова и Людмила Зыкина. Такие личности рождаются раз в сто лет, и то не всегда, и я не знаю, кого поставить с ними в один ряд. После их смерти такая пустота...
Но хорошие артисты, они все же есть. Например, Земфира. Да много хороших, но если говорить именно о великих, их время, к сожалению, уходит! А есть те, которые сами не хотят прощаться со сценой, хотя этот момент давно на стал.
— Вы про Пугачеву?
— Да. Мне кажется, если человек давно перешагнул шестидесятилетний рубеж, ему надо красиво уходить, как это когда-то сделала Любовь Орлова. Алла Борисовна тоже была великой артисткой, но то, что она поет сейчас, мягко скажем, ниже плинтуса. Зато слушать ее интервью — одно удовольствие. Чего стоит ее беседа с Олегом Меньшиковым!
— Юлиан, Вы заговорили про Нонну Викторовну, а я вспомнила, как трогательно она Вас опекала — историю про концертные ботинки.
— Это правда: нас связывала большая трепетная дружба, а познакомились мы в Череповце. У меня в тот момент были первые в жизни гастроли, а Нонна как раз потеряла сына — для нее это была безумная боль!
Как все произошло? Помню, ко мне подошли какие-то девчонки из местного танцевального коллектива и сказали, что очень хотят автограф Мордюковой, но стесняются попросить, и я решил их выручить. Подхожу к Нонне, рассказываю про девочек. Она пристально смотрит на меня и вдруг спрашивает: «А ты кто?» Я отвечаю: «А я пою, мне скоро на сцену». И тогда она мне сказала: хорошо, иди пой, а я буду на тебя смотреть.
— В тот момент Вы были еще студентом?
— Студентом, и жил в общежитии. После той встречи Нонна и начала мне звонить. Комендант была в шоке, потому что сама Мордюкова спрашивала у нее, все ли у меня в порядке — такие у нее были материнские чувства. А однажды она взяла и забрала меня к себе; я спал у нее в кухне на раскладушке. Квартирка-то была крохотная, однокомнатная.
Вы спрашивали про обувь... Такая история действительно была — эта картинка до сих пор стоит у меня перед глазами словно стоп-кадр. Я внезапно захожу на кухню, а Нонна включила лампу и сидит, сгорбившись. Оказалось, она подклеивает мои концертные ботинки, которые в тот момент у меня были одними-единственными! Представляете, как это было невероятно?
— А сейчас такое возможно? Или от современных мэтров подобного не стоит и ждать?
— Сейчас другое время и другие нравы, поэтому вряд ли. Иногда мне даже не с кем поговорить, а таких людей, как Мордюкова и Зыкина, больше не делают. Знаете, я ведь даже их телефоны до сих пор не могу удалить, они так и висят в моем списке контактов!
А как мы познакомились с Зыкиной! Знаете? Это было в одной из гостиниц Волгограда. Я выхожу из номера — он у меня был обычный, одноместный — а она мне: «Привет! Есть хочешь?» Оказалось, что ее поселили прямо напротив меня, только в «люксе».
Для людей, которые пережили войну, это было самое главное — не оставить никого голодным. Людмила Георгиевна постоянно что-то готовила и решила позаботиться еще и о молодом артисте. Это сейчас певцы требуют для себя золотые унитазы, а тогдашние звезды даже не понимали, насколько они великие. «Есть хочешь?» В этой фразе все! Правильно говорят: чем выше человек, тем он проще. Вот и я сейчас стараюсь жить по их законам — по-зыкински и по-мордюковски.
— Юлиан, а вот в тот момент, когда у Вас были одни-единственные ботинки, Вы уже представляли, что когда-нибудь и Вы станете великим?
— А я могу сказать! Нет! Не было. Секрет любого успеха заключается в том, чтобы просто петь и не думать о том, что будет дальше. Может быть, поэтому, когда ко мне подходят ребята и спрашивают, как стать звездой, мне становится тошно. Да, я долго шел к себе сегодняшнему, но я никогда не думал, звезда я или не звезда.
Кстати, есть еще один путь на сцену — прыгнуть из спальни в телевизор, но это уже для тех, у кого нет никаких принципов и морали. У продюсеров сейчас так принято: завести себе карманных любовников или любовниц и вот этих самых людей, с которыми они, простите меня, занимаются сексом, потом навязать еще и народу. Сначала из этих мальчиков и девочек начинают активно делать звезд... Потом бац — и они исчезают. Оказывается, продюсеры завели себе новых. Но самое смешное, что людей теперь называют проектами. Это — проект такой-то, это — такой-то. Но я точно не проект! Я подожду, когда наступят другие времена. Я это умею.
— Как Вы думаете, есть ли какой-то механизм, способный разрулить эту ситуацию?
— Мне кажется, то, что сегодня происходит, связано с политической ситуацией в стране. Вот есть у нас президент — Владимир Путин, который занимает свою должность уже очень много лет. Точно так же и руководство каналов. Годы идут, а они по-прежнему у руля. Так что тут либо это самое руководство надо менять, либо запрещать «черные списки» артистов, которые сегодня существуют. Почему кому-то из артистов можно петь в эфире, а кому-то нельзя? Это очень несправедливо.
— И Вы как раз в нем, в этом черном списке?
— Скорее всего, да. Забавно, никто никогда не видел его в глаза, но очень многие говорили мне, что я в него внесен. А бывает, приглашают в какую-то передачу, а потом вдруг звонят и говорят: ой, знаете, съемка отменяется. Спрашиваю, почему. «Ну, вот там руководство сказало, что Вы в каком-то там списке...» Раньше я еще переживал, теперь нет. Отменили и отменили. Кстати, а может, министру культуры взяться за это дело? Ввести худсоветы? Хотя это тоже не выход: придется смиряться с цензурой. Там тоже своя малина.
— Кстати, а как Вы относитесь к Мединскому?
— Лично не знаком, но то, что произошло с Кириллом Серебренниковым, это самое настоящее безобразие. Совершенно ясно, что все произошедшее кому-то выгодно, вот только какая во всем этом роль Мединского? Мне кажется, министр должен вставать на защиту культуры, а не топтать ее. А что делает он?
Хотя, с другой стороны, я много езжу по стране и вижу, что даже в самых глухих городишках теперь стоят шикарно отремонтированные дворцы культуры. Это ведь согласно какой-то программе? Так что тут 50 на 50. То, что делает Мединский, мне не нравится, но за дворцы спасибо.
— Юлиан, насколько я знаю, Вы были одним из самых молодых артистов, получивших звание «заслуженного». Гордитесь?
— Конечно! Это звание мне вручил Борис Николаевич Ельцин прямо перед своим уходом. Мне тогда было всего 25 лет, и я стал первым в истории эстрады певцом, который получил эту награду в столь молодом возрасте. Сейчас такие обычно покупают. Не знаю, насколько это достоверно, но говорят, что за 10 тысяч долларов можно выписать себе любой титул, орден или значок.
Помимо заслуженного, я получил звание народного артиста Чеченской Республики, потому что первый приехал туда со своими выступлениями. В то время как другие ехали в Моздок (заметьте, это не Чечня, а лишь где-то рядом), и выступали для военных, я пел именно для мирного населения. Это было после ковровых бомбардировок, когда город Грозный оказался снесен с лица земли. Фактически — мирил русских с чеченцами, чем очень горжусь.
А еще горжусь тем, что у меня нет никаких «ручек» — «Оваций» и прочих премий, которые всегда покупались за деньги. Я и в «Песне года»-то никогда не участвовал!
— Принципиально?
— За попадание в программу нужно было платить, и мы с композитором Александрой Пахмутовой решили, что делать там нечего. Ну как это? Песня Пахмутовой — еще и платить?! Теперь я этому рад. Ну вот такая я белая ворона. У меня все не как в шоу-бизнесе!
Да и почему я должен прогибаться? Я не кто-то там с улицы. Я окончил ГИТИС, у меня два диплома — певца и режиссера. Некоторые любят кричать, какие они самородки, но вот на мой взгляд, кичиться этим — полный бред. Ой!.. я очень надеюсь, что все это пройдет! Что время непрофессионалов наконец-то закончится, потому что наша страна достойна другой жизни.
— В разное время про Вас ходили самые невероятные мифы, вплоть до того, что Вы — внебрачный сын Ельцина. А какой был самый бредовый?
— И не только Ельцина! Я был еще и внебрачным сыном Пахмутовой, при этом не очень понимая, вне какого же брака она меня родила. Ну, естественно, говорили, что я любовник Мордюковой. Что Юлиан любит старых женщин. И не только женщин, но еще и мужчин, потому что Юлиан — гомосексуалист. А еще он наркоман и алкоголик, хотя я вообще не пью. Еще писали, что Юлиан принял ислам и иудаизм, короче, полная неразбериха! Единственное, чего не говорили, так это то, что Юлиан ест детей, тогда картина была бы совсем прелестной. Наверное, пора признаться. Я выхожу по ночам, похищаю детей и ем!
— Поклонники верят в эти утки? И кто они?
— Да нет, конечно, не верят. Они у меня очень хорошие и все понимающие. В основном это люди разных возрастов, которые приходят на мои концерты целыми семьями. Именно поэтому я стараюсь делать билеты подешевле, чтобы никому не приходилось отдавать последнее. Кстати, был случай, когда я вернул людям деньги. Просто понял, что они остались без всего. А так посмотришь на других артистов — кто 10 тысяч за билет берет, кто 15 — и думаешь: господи, кто же на вас ходит?
— Много молодежи?
— Достаточно! И когда говорят, что Юлиан поет для тех, кому за 50, это полное вранье. Но гнаться за ней, как это делает тот же Киркоров, притворяясь молодым и безбашенным, я точно не буду. Это слишком дешевый и смешной прием. Я делаю то, что мне нравится, а если это нравится еще и молодым ребятам, то вообще супер!
А бывают и забавные ситуации, когда ко мне подходят и говорят, что выросли на моих песнях. «Сколько вам лет?» — спрашиваю я. «47», — отвечают они. «А мне 45, когда же вы успели?» Но оказывается, что все это правда. Я начал петь в 16, поэтому многим кажется, что они слушают меня всю свою сознательную жизнь.
— А как насчет поклонников, которые когда-то преследовали Вас и называли своим богом? Успокоились?
— Е-е-есть! Есть и такие. Например, каждую осень ко мне приходит семья из Астрахани. Семья или не семья, точно не знаю — но их четыре человека, и они всегда вместе. Приходят пешком. Приносят какие-то продукты и целуют мою руку. Я у них бог, что ли — не уточнял. В общем, прямо какая-то церковь Юлиана! И что мне делать? Приходится общаться, не откажешь же. Теперь вот снова осень, они, наверное, уже выдвигаются. Жду.
— Ничего себе...
— А есть женщина, которая постоянно сидит у моего дома мно-о-го-много лет! Лет 10, не меньше. И все, что ей нужно, это посмотреть на меня и иногда потрогать. Потрогает — и уезжает. Даме, наверное, сейчас уже ближе к пятидесяти.
— Не жалко ее?
— Жалко, а чем я могу ей помочь? Может, она моей энергией питается, я ведь не знаю. Раньше эсэмэски писала, теперь не пишет, просто ждет, стоя во дворе или качаясь на качелях. Я настолько к этому привык, что она стала для меня как троллейбусная остановка или часть улицы.
Еще одна плясала голой возле квартиры, утверждая, что она моя жена из прошлой жизни. Я потом видео смотрел — ужас.
— А та, которая Вас в космос звала? О ней еще все писали...
— Да таких много, и у всех от меня были какие-то ложные астральные беременности. Я не очень разобрался, каким это способом. Одна, говорит, даже обиделась и сделала астральный аборт — мол, я ей через космос сказал «прощай, у нас ничего не получится», и она решила меня наказать. Другая передавала мне приветы от английской королевы. Она с ней тоже через космос общалась. Так что я теперь не только певец, а еще и психиатр. Но знаете, они все равно мне очень дороги. У них ведь тоже любовь? Пусть с большими странностями, пусть космическая. Если это вдруг закончится, мне можно будет смело объявлять о своем уходе со сцены.
— Юлиан, забыла спросить о самом главном. Как Вы выбираете для себя песни? Моя любимая — «Прощайте, мальчики»!
— Ваша любимая песня — одна из тех, которые никогда не будут крутить по радио, потому что она честная. Она про жизнь. А выбираю легко — слушаю то, что мне присылают, и уже с первого куплета понимаю, мое это или не мое. Кто написал, известный автор или человек из какого-нибудь далекого города, не имеет никакого значения, главное, чтобы екало. А еще важно, чтобы это были именно стихи, а не тексты. Чтобы их можно было прочитать отдельно от песни.
— Почему-то сразу вспоминается Михаил Гуцериев, который пишет едва ли не для всех артистов. У него точно не прочитаешь.
— Да у нас сейчас все стихи пишут! И экс-министр, который сидит в тюрьме, — Улюкаев, кажется? И Мария Захарова, наша леди из МИДа. Все писатели и поэты! А как к этому относиться? Никак. Я люблю Марину Цветаеву, и ничего не могу с этим поделать.
— Юлиан, тогда о планах. Чего ждать вашим поклонникам?
— Страшно подумать, но в следующем году исполнится ровно 30 лет, как я впервые вышел на профессиональную сцену, и мне бы очень хотелось отметить этот день большим концертом. А еще выпустить новый альбом и альбом с неизданными песнями. Их накопилось уже более двухсот! А пока катаемся по стране и часто поем в одном концерте с Анастасией. Удивительно, шоу-бизнес называют клубком целующихся змей, а мы с ней знакомы 26 или 27 лет, и ни разу не поругались. Сколько я мужей ее пережил, а мы все дружим и дружим!
— А на чужие выступления ходите?
— Очень редко, и только на друзей. Мой друг Александр Ширвиндт из Театра Сатиры постоянно приглашает меня на свои премьеры, а я никак не могу к нему выбраться. Но надо — дядя Шура ждет. А больше всего мне нравится стоять на сцене самому. Я же артист! Мое место там, а не в зрительном зале!
Свежие комментарии